СЕКРЕТ ХОРОШЕГО СЕКСА В ХОРОШИХ ОТНОШЕНИЯХ

Люди часто задают вопрос о том, как секс влияет на отношения, действительно ли секс - залог семейного благополучия и какова роль душевной близости в отношениях мужчины и женщины. На самом же деле когда секс используется в качестве инструмента для улучшения отношений, это не приводит ни к чему хорошему. Секс в плохих отношениях, где нет душевной близости и подлинной любви, только разжигает желание искать либо больше разнообразного секса на стороне с отличными друг от друга женщинами, подменяя любовь телесным контактом, словно алкоголик вместо успеха и комфорта ищет водку и вино, либо, второй вариант, хороших отношений, ведь секс уже есть в жизни этого человека, а в душе зияет пустота, требующая заполнения, и удовлетворённый в постели, но неудовлетворённый в душе человек ищет тёплые отношения, где есть любовь, а не только секс.

В это же время сексуальные наслаждения часто путают с удовольствием, получаемым от достижения цели. Это происходит именно тогда, когда секс - лишь орудие труда для построения отношений. В мире, где правит бал конкуренция между мужчиной и женщиной, где много говорят об эффективности и достижении тех или иных целей даже в любви, имеет место тот факт, что интенсивность борьбы в отношениях или за отношения прямо пропорционально интенсивности испытываемых нами переживаний во время секса, если последний используется в качестве инструмента этой борьбы, что сегодня, к сожалению, стало нормой.

Поскольку оргазм снимает напряжение, его часто начинают использовать лишь для разрядки эмоционального дискомфорта. Это второе топовое заблуждение мужчин и женщин. Часто секс становится единственным возможным способом удовлетворительного взаимодействия супругов, а оргазм - единственным способом разрядки накопившегося напряжения в отношениях. Тогда степень сексуального освобождения и удовлетворения от испытываемых при этом ощущений прямо связана со степенью дискомфорта в отношениях со второй половинкой. То есть чем больше мужчина и женщина не удовлетворены отношениями, тем ярче переживания эмоциональной разрядки во время оргазма, но, во-первых, это не укрепляет, а только больше разобщает супругов, ибо друг друга они начинают воспринимать только как кукол для снятия напряжения, убивая тем самым любовь, а, во-вторых, ощущение от оргазма и от эмоциональной разрядки - это разные вещи, и их не стоит путать. И если вы удовлетворяетесь лишь разрядкой, то вам было бы здорово попробовать удовлетворение и от оргазма.

Более подробно о различиях любви и секса, о том, чем отличается любящая женщина от любовницы-куртизанки, с подробно разобранным примером жизни клиентки вы можете прочитать в книге Робин Норвуд "Женщины, которые любят слишком сильно". Этому посвящены в ней вторая и одиннадцатая главы.

Глава 2. ХОРОШИЙ СЕКС ПРИ ПЛОХИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ

Мой мужчина вовек не узнает о том,

Как я его люблю.

Вся моя жизнь - сплошное отчаянье,

Но это меня не смутит.

Когда он сжимает меня в объятьях,

Весь мир озаряется светом.

"Мой мужчина"

Молодая женщина, сидевшая передо мной, излучала отчаяние. На ее прелестном лице все еще виднелись желтые и зеленоватые следы от ужасных синяков, которые она получила месяц назад, когда сознательно направила свой автомобиль вниз с откоса.

- Об этом писали в газетах, - медленно, с мукой в голосе сказала она. - Все про инцидент, с фотографиями автомобиля... но он так и не позвонил мне.

Ее голос немного повысился, в нем появились нотки здорового гнева. Затем она вернулась к мрачному унынию.

- Как мог секс между нами быть таким замечательным, как мы могли испытывать такие удивительные чувства и быть такими близкими друг другу, если в остальном между нами не было ничего общего?

Почему это срабатывало, когда все другое оказывалось бесполезным? - заплакав, она стала похожей на очень маленького обиженного ребенка. - Я думала, что заставлю его любить меня, отдаваясь ему. Я давала ему все, все, что могла дать.

Она наклонилась вперед, держась за живот и раскачиваясь.

- О, как же больно знать, что все мои усилия пропали впустую!

Долгое время она плакала, сложившись чуть ли не вдвое, затерявшись в тех краях, где когда-то жил се миф о любви. Когда она снова смогла говорить, в ее голосе зазвучало уже знакомое приглушенное отчаяние:

Для меня было важно лишь счастье с Джимом и его общество. Я не просила ни о чем другом - только о том, чтобы он проводил время со мной.

Труди еще минуту поплакала, а я вспомнила то, что она рассказала мне о своей семье, и мягко спросила ее:

- Наверное, ваша мать хотела того же от вашего отца? Чтобы он проводил хотя бы часть своего времени вместе с ней?

Она неожиданно выпрямилась.

- О Боже! Вы правы. Я даже говорю, как моя мать - как человек, на которого я больше всего хотела не быть похожей. Она даже угрожала самоубийством, чтобы настоять на своем. О Боже! - повторила Труди. Ее лицо было мокрым от слез.

- Это в самом деле ужасно, - тихо добавила она.

- Мы часто обнаруживаем, что делаем те же самые вещи, за которые осуждали своих родителей, - заметила я. - То самое, что мы обещали себе никогда - никогда не делать. Это происходит потому, что мы учились на поступках родителей и даже на их чувствах, узнавая для себя, что это такое - быть мужчиной или женщиной.

- Но я не пыталась покончить с собой ради того, чтобы вернуть Джима, - запротестовала Труди. - Просто я больше не могла выносить этот ужас. Я чувствовала себя недостойной и нежеланной, - она помедлила. - Может быть, моя мать чувствовала то же самое. Наверное, дело всегда доходит до этого, когда пытаешься удержать человека, которого привлекают другие, более важные вещи.

Труди действительно очень старалась, и приманкой, которой она пользовалась, служил секс. На следующем приеме, когда боль немного притупилась, вопрос о сексе возник снова.

- Я всегда была очень сексуально отзывчивой, - заметила она со смесью гордости и вины в голосе.

Настолько, что в высшей школе я боялась стать нимфоманкой. Я могла думать только о том, как мы с приятелем снова займемся любовью. Я всегда старалась организовать все так, чтобы у нас было какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти и остаться там одни. Говорят, что именно парни всегда больше хотят заняться любовью. Думаю, я хотела этого гораздо больше, чем он. По крайней мере я шла ради этого на гораздо большие жертвы. Труди было шестнадцать лет, когда она и ее одноклассник впервые "прошли урок до конца", по ее выражению. Он был футболистом, очень серьезно относившимся к своим тренировкам.

Видимо, он считал, что слишком частый секс с Труди может ослабить его доблесть на игровом поле. Когда он отказывался под предлогом того, что не может оставаться с ней допоздна перед матчем, она наносила ответный удар: устраивалась сиделкой на дневную работу, во время которой она могла совращать его на кушетке в гостиной, пока младенец спал в детской. Однако несмотря на самые изощренные попытки Труди преобразовать страсть друга к спорту в страсть к ее телу, она в конце концов потерпела неудачу, и молодой человек благодаря своим футбольным талантам был переведен в другой колледж. После периода ночных слез и самобичевания (в том числе и за то, что она не смогла убедить его отказаться от спортивных амбиций) Труди была готова попробовать еще раз.

Наступило лето, отделявшее колледж от высшей школы. Труди по-прежнему жила дома, но этот дом трещал по швам. После нескольких лет непрерывных угроз ее мать наконец начала бракоразводный процесс, наняв адвоката, известного своей готовностью бороться грязными методами. В отношениях ее родителей бушевал шторм, в котором "трудоголизм" ее отца сталкивался с пылкими, иногда яростными и саморазрушительными попытками ее матери заставить его проводить больше времени с собой и двумя дочерьми: Труди и ее старшей сестрой Бет. Отец так редко бывал дома и задерживался так ненадолго, что жена язвительно называла его короткие визиты "кошачьими концертами".

- Так оно и было на самом деле, - сказала Труди. - Его приходы всегда оборачивались ужасными продолжительными ссорами. Мать кричала и обвиняла его в том, что он не любит нас, а отец упирал на то, что ему приходится тяжело работать ради нашего блага. Когда он бывал дома, это всегда заканчивалось тем, что они начинали кричать друг на друга. Обычно он .уходил, хлопнув дверью и сказав напоследок: "Неудивительно, что мне не хочется приходить домой!" Но иногда, если мать сильно плакала, или в очередной раз пугала его разводом, или принимала много таблеток и ложилась в клинику, он на какое-то время менялся: приходил домой пораньше и занимался нами. Мать начинала готовить разные замечательные лакомства - полагаю, чтобы вознаградить его за воссоединение с семьей, - Труди нахмурилась. - Через три-четыре дня он снова задерживался допоздна, и тогда дома звонил телефон. "Да, понятно. В самом деле?" - спрашивала мать ледяным тоном. Вскоре она начинала выкрикивать оскорбления, а затем бросала трубку. Мы с Бет были рядом, принаряженные и хорошенькие, поскольку ожидалось, что папочка придет домой к обеду. Мы сервировали стол особенно красиво, ставили, свечи и цветы; мать всегда приказывала нам делать это, когда ждала отца домой пораньше. И вот она бежала на кухню, бушевала там, гремела кастрюлями и осыпала дорогого папочку ужасной бранью. Потом она остывала, снова надевала ледяную улыбку, выходила в гостиную и объявляла, что нам придется обедать одним. Это было даже хуже, чем ее крики. Она раскладывала еду по тарелкам и садилась, не глядя на нас. Мы с Бет страшно нервничали в этой тишине, не осмеливались разговаривать и не осмеливались отказываться от еды. Мы пытались как-то поправить положение, но на самом деле мы ничего не могли сделать для матери. После таких обедов мне обычно становилось плохо посреди ночи, начиналась ужасная тошнота и рвота, - Труди со стоическим видом покачала головой. - Это определенно не способствовало нормальному пищеварению.

- А также усвоению нормальных отношений в семье, - добавила я, ибо именно в такой атмосфере Труди научилась тому немногому, что она знала об отношениях с любимыми людьми. - Что вы чувствовали, пока это продолжалось? - спросила я. Труди ненадолго задумалась и кивнула перед тем, как ответить, подчеркивая правильность своих мыслей.

В разгаре ссор я пугалась, но большую часть времени чувствовала себя одинокой. Никто не смотрел в мою сторону и не интересовался моими чувствами или поступками. Моя сестра была такой застенчивой, что мы почти не разговаривали с ней. Когда она не брала уроки музыки, то пряталась в своей комнате. Думаю, она играла на флейте в основном для того, чтобы не слышать ссор и иметь предлог не попадаться никому на глаза. Я тоже научилась быть пай-девочкой. Я вела себя тихо, делая вид, что ничего не замечаю, когда родители ссорятся, и держала свои мысли при себе. Я старалась хорошо учиться в школе. Иногда мне казалось, что это единственный предмет, заставлявший отца замечать мое существование. "Посмотрим-ка твои отметки", - говорил он, и мы некоторое время разговаривали об учебе. Он восхищался любыми достижениями, поэтому я старалась хорошо учиться ради него.

Труди потерла ладонью лоб и задумчиво продолжала:

- Есть и другое чувство: печаль. Думаю, мне всегда было грустно, но я никому не говорила об этом. Если бы кто-то спросил: "Что ты чувствуешь?", то я бы ответила, что чувствую себя прекрасно. Если бы я могла сказать, что мне грустно, то все равно не смогла бы объяснить, почему. Как я оправдала бы это чувство? Я ни в чем не терпела нужды, у меня было все необходимое. Я хочу сказать, что мы никогда не пропускали время еды, всегда получали одежду и прочее.

Труди все еще не могла полностью признать глубину своей эмоциональной изоляции в семье. Она страдала от недостатка нежности и внимания со стороны отца, который был практически недоступен, и со стороны матери, всецело поглощенной своим недовольством и ссорами с отцом. Из-за этого Труди и ее сестра испытывали эмоциональное истощение. В идеале по мере взросления Труди могла бы делиться с родителями своими мыслями и чувствами, получая взамен их любовь и внимание. Но ее родители оказались не способны принять такой дар от своей дочери: они были слишком заняты борьбой характеров. Поэтому, повзрослев, она преподнесла себя и свой дар любви (в обличье секса) другим людям. Но она предлагала себя таким же недоступным или не способным любить мужчинам. В конце концов, что еще она умела делать? Все остальное казалось ей "неправильным" и не соответствовало тому отсутствию любви и внимания, к которому она уже привыкла.

Тем временем конфликт между ее родителями разгорался на новой арене - в зале суда. Под эту артиллерийскую перестрелку старшая сестра Труди сбежала со своим учителем музыки. Ее родители редко прекращали боевые действия на достаточный срок, чтобы хотя бы отметить тот факт, что их старшая дочь покинула, дом с человеком вдвое старше ее, который едва может обеспечить самого себя. Труди тоже искала любви, беспорядочно встречаясь с мужчинами и ложась в постель почти с каждым из них. Сердцем она верила, что семейные проблемы возникли по вине ее матери, что мать оттолкнула отца своими придирками и угрозами, Труди поклялась, что она никогда не будет такой сердитой и требовательной, как ее мать. Вместо этого она завоюет своего мужчину любовью, пониманием и прелестью своего тела. Однажды она уже попыталась сделать это с футболистом, но ее подход не сработал. Она пришла к выводу, что дело не в ошибочном подходе или плохом выборе, а в недостаточном усердии с ее стороны. Поэтому она продолжала стараться, продолжала давать, однако никто из молодых мужчин, с которыми она встречалась, не оставался с ней надолго.

Начался осенний семестр, и вскоре Труди познакомилась с Джимом. Это произошло на одном из занятий в местном колледже. Джим был полисменом, изучающим теорию уголовного права для того, чтобы получить возможность подать на повышение. Ему было тридцать лет, у него была беременная жена и двое детей. Как-то днем за чашкой кофе он рассказал Труди о том, как молод он был, когда женился, и как мало радости он сейчас испытывает от семейной жизни. Он по-отечески предостерег ее от раннего замужества и связанной с ним ответственности. Труди чувствовала себя польщенной тем, что он счел возможным доверить ей такой личный вопрос, как свое разочарование в семейной жизни. Джим казался добрым и уязвимым, одиноким и непонятым. Он сказал ей, что для него очень много значила беседа с ней - в сущности, он ни с кем так не разговаривал раньше, - и попросил ее о новой встрече. Труди быстро согласилась. Хотя во время их первой встречи разговор вышел немного однобоким (в основном говорил Джим), это было все же лучше того общения, которое она имела в семье.

Непринужденный разговор обеспечивал ее вниманием, по которому она истосковалась. Два дня спустя они снова поговорили, на этот раз гуляя по холмам над студенческим городком. В конце прогулки он поцеловал ее. Через неделю они уже встречались в квартире полисмена, уходившего на дежурство. Они встречались три раза в неделю, и жизнь Труди начала вращаться вокруг их "совместно украденного" времени. Труди не желала думать о том, как роман с Джимом влияет на ее жизнь. Она пропускала занятия и впервые начала отставать в учебе. Она лгала подругам, рассказывая о своих делах, а потом стала и вовсе избегать подруг, чтобы не лгать. Она сократила до минимума почти все виды своей деятельности, стремясь лишь к тому, чтобы быть с Джимом, когда она могла встретиться с ним, и думая о нем, когда встретиться было невозможно. Она хотела всегда быть доступной для него - на тот случай, если у него вдруг появится час-другой свободного времени, которое они смогут провести вместе.

В свою очередь Джим был очень внимателен и всегда льстил ей, когда они оказывались наедине. Он умудрялся говорить именно о том, что она хотела от него слышать: о том, какая она удивительная, особенная и любимая, о том, что она сделала его гораздо более счастливым человеком. Его слова побуждали ее прилагать еще большие усилия, чтобы доставить ему удовольствие. Сначала она купила красивое белье, затем - духи и кремы, однако он предупредил, чтобы она не пользовалась ими, иначе его жена может почуять запах и заподозрить неладное. Не обескураженная этим. Труди прочитала книги по искусству любви и постаралась проверить все усвоенные знания на Джиме. Восторг пришпоривал ее. Для нее не было более важной задачи, чем способность возбудить своего мужчину. Она с огромной силой реагировала на его влечение к ней. Она выражала не столько свою сексуальность, сколько чувство полноценности, рожденное его сексуальной тягой к ней. Поскольку она фактически была гораздо теснее связана с его сексуальностью, чем со своей собственной, то чем отзывчивее он становился, тем большее удовлетворение она ощущала. Она рассматривала время, которое он отрывал от своей другой жизни ради нее, как желанное подтверждение своего достоинства и привлекательности. Когда они расставались, она думала о новых способах очаровать его. Подруги постепенно перестали предлагать ей присоединиться к их занятиям. Ее жизнь сузилась до точки одержимости: сделать Джима еще счастливее, чем когда-либо раньше. При каждой встрече она ощущала восторг победы - победы над своим разочарованием жизнью, над своей неспособностью испытать любовь и сексуальное удовлетворение. То, что она могла делать его счастливым, делало счастливой и ее. Наконец-то ее любовь проявила свое волшебство в жизни другого человека! Именно этого она всегда и хотела. Она была не похожа на свою мать, отталкивающую мужа завышенными требованиями. Вместо этого Труди создавала узы, которые держались лишь на любви и самопожертвовании.

Она гордилась тем, что так мало просит от Джима.

- Я была так одинока, когда его не было рядом, а это случалось очень часто. Мы виделись лишь по два часа три раза в неделю, а в промежутках его как будто не существовало. Он ходил на занятия по понедельникам, средам и пятницам. Потом мы встречались. Большую часть времени, проведенного наедине, мы занимались любовью. Когда мы наконец оставались одни, мы буквально набрасывались друг на друга. Это было так прекрасно, так ярко... нам обоим с трудом верилось, что секс может доставлять такой восторг еще кому-то на земле. Ну а потом нам приходилось прощаться. Все другие дни недели, когда его не было рядом, казались пустыми. Большую часть свободного времени я тратила на подготовку к новой встрече с ним. Я мыла волосы особым шампунем, делала маникюр и "уплывала", думая о нем. Я не позволяла себе думать слишком много о его жене и семье. Я считала, что он попался в ловушку, когда был еще недостаточно взрослым и не мог как следует понять, чего он хочет. Тот факт, что у него не было намерения развестись или как-то иначе увильнуть от своих обязательств, делал его еще дороже для меня.

"...И позволял мне еще удобнее чувствовать себя в его обществе", - с полным основанием могла бы добавить Труди. Она не умела завязать прочные интимные отношения, поэтому "буфер" его брака и семьи фактически устраивал ее, как и нежелание футболиста постоянно оставаться с ней. Мы чувствуем себя удобно лишь в уже знакомой нам обстановке; Джим оставлял между собой и Труди некоторую дистанцию и обеспечивал отсутствие взаимных обязательств, с чем она была уже хорошо знакома по опыту отношений с родителями.

Второй семестр почти закончился. Наступало лето, и Труди спросила Джима, что они будут делать, когда занятия прекратятся и у них больше не будет удобного предлога для тайных встреч. Джим нахмурился и неопределенно ответил: "Еще не знаю. Что-нибудь придумаем". Выражение его лица было достаточно красноречивым, и она больше не задавала вопросов. Их связывало только то счастье, которое она могла ему дать. Если он не будет счастлив, то все кончится. Она не должна расстраивать его.

Занятия закончились, а Джим так ничего и не придумал. "Я позвоню тебе", - сказал он. Она ждала. Друг ее отца предложил ей работу на лето в своем курортном отеле. Некоторые из ее подруг тоже работали там и убеждали ее присоединиться к ним, расписывая удовольствия летней работы на берегу озера. Она отказалась, страшась пропустить звонок Джима. Хотя она редко выходила из дома в течение трех недель, он так и не позвонил.

Жарким днем в середине июля Труди бродила по городу, бесцельно заходя в магазины. Она вышла на улицу, моргая от яркого солнечного света, и увидела Джима - загорелого, улыбающегося и обнимающего женщину, которая могла быть лишь его женой. С ними были двое детей, мальчик и девочка, а на груди Джима на голубых лямках висел младенец. Труди искала взглядом глаза Джима. Он быстро посмотрел на нее и отвел взгляд, проходя мимо нее со своей женой, со своей семьей, со своей жизнью.

Труди еле добралась до своего автомобиля, хотя боль в груди почти не позволяла ей дышать. Она сидела в машине на раскаленной автостоянке, рыдая и судорожно глотая воздух, до захода солнца. Потом медленно, как во сне, она доехала до колледжа и повернула к тем холмам, где они с Джимом в первый раз гуляли вместе, в первый раз поцеловались. Она подъехала к повороту, где дорога с одной стороны шла вдоль крутого откоса, а затем направила автомобиль прямо вперед.

То, что она уцелела в катастрофе, было чудом. Сама она была крайне разочарована. Лежа на кровати в клинике, она поклялась попробовать еще раз, как только ее выпишут. Она пережила перевод в психиатрическое отделение, отупляющие лекарства, обязательные беседы с психиатром. Ее родители поочередно приезжали к ней по специальной договоренности с регистратурой. Визиты ее отца оборачивались строгими лекциями о том, как много на свете существует вещей, ради которых ей стоит жить.

Труди молча подсчитывала, сколько раз он посмотрел на свои наручные часы. Он обычно заканчивал беспомощным: "Теперь ты знаешь, что мы с матерью любим тебя, дорогая. Обещай мне, что ты не сделаешь это снова". Труди покорно обещала, выдавливая улыбку и холодея при мысли о том, как важен для отца ее лживый ответ.

Потом приезжала ее мать, расхаживавшая по палате и допрашивавшая ее: "Как ты могла сделать это с собой? Как ты могла сделать это с нами? Почему ты не сказала мне, что у тебя неприятности? В чем дело-то, в конце концов? Ты расстроилась из-за меня и отца?" Затем она усаживалась в одно из кресел для посетителей и приступала к детальному описанию бракоразводного процесса. Видимо, это должно было оказать на дочь благотворное воздействие. После этих визитов Труди обычно тошнило по ночам.

В последнюю ее ночь в клинике к ней подошла медсестра, тихо севшая рядом и задавшая несколько вызывавших на откровенность вопросов. Труди начала говорить и не останавливалась, пока не поведала всю свою историю. Наконец медсестра сказала ей: "Я знаю, что ты хочешь попробовать снова. Почему бы и нет? Завтрашний день ничем не отличается от того, что был неделю назад. Но прежде чем ты сделаешь это, я хочу, чтобы ты встретилась с одним человеком". Медсестра, моя бывшая клиентка, направила Труди ко мне.

Так мы начали работать с Труди. Мы лечили ее потребность давать больше любви, чем она получала - давать и давать из уже опустевшего источника. За следующие два года в ее жизни было еще несколько мужчин, позволивших ей исследовать, как она использует секс в своих личных отношениях. Одним из них был профессор университета, в котором она теперь работала. Он оказался "трудоголиком" наподобие ее отца. Сначала Труди прилагала отчаянные усилия, чтобы оторвать его от работы и принять в свои любящие объятия. Однако на этот раз она остро почувствовала бесполезность своих попыток изменить его и через пять месяцев отказалась от этой затеи. Сперва связь оказывала на нее стимулирующее воздействие, и каждый раз, "отвоевывая" его внимание на один вечер, она испытывала ликование. Но постепенно она становилась все более эмоционально зависимой от него, в то время как он давал ей взамен все меньше и меньше. На одной из консультаций она доложила:

Вчера вечером я плакала, когда мы с Дэвидом были вместе. Я говорила ему о том, как он важен для меня. Он пустился в свои обычные объяснения: мне, мол, нужно понять, что у него есть важные обязательства перед своей работой... но я уже не слушала его. Я слышала все это раньше. Внезапно мне стало ясно, что я уже разыгрывала эту сценку раньше, с моим дружком-футболистом. Я набрасывалась на него так же, как сейчас на Дэвида.

Она сокрушенно улыбнулась.

- Вы не представляете себе, до чего я доходила, чтобы завоевать внимание мужчин. Я бегала, срывая с себя одежду, дула им в уши, пробовала каждый известный мне прием совращения. Я по-прежнему пытаюсь добиться внимания мужчин, которые не очень интересуются мною. Думаю, наибольший восторг во время занятий любовью с Дэвидом я испытываю, сознавая: мне удалось возбудить его настолько, что он оторвался от других дел, которыми предпочел бы заниматься в ином случае. Стыдно признаться в этом, но меня возбуждает одна лишь моя способность заставить Дэвида, Джима или любого другого мужчину уделить мне внимание. Наверное, из-за того, что каждая связь с мужчиной не доставляла мне душевного удовлетворения, секс был огромным облегчением. Он разрушает все барьеры и сводит людей вместе, а мне так хотелось этой близости. Но я в самом деле больше не хочу набрасываться на Дэвида - это так унизительно!

Все же Дэвид был не последним из "невозможных мужчин" Труди. Ее следующий кавалер был молодым биржевым брокером, страстно увлеченным соревнованиями по триатлону. Она не менее страстно боролась за его внимание, пытаясь отвлечь от строгого графика тренировок постоянным обещанием своего ласкового тела. Большую часть того времени, когда они занимались любовью, он был либо слишком усталым, либо слишком незаинтересованным, чтобы поддерживать эрекцию. Описывая свою последнюю неудачную попытку заняться любовью с ним. Труди вдруг рассмеялась:

- С ума сойти! Никто упорнее меня не старался заниматься любовью с человеком, который этого упорно не хочет!

Снова смех. Затем твердо:

- Это совсем другое дело - встречаться с мужчиной и думать о том, нравится ли он мне, хорошо ли мне в его обществе, приятный ли он человек. Раньше я никогда не думала о таких вещах. Я всегда старалась понравиться мужчинам, удостовериться, что им со мной хорошо, что они считают меня привлекательной. Знаете, после свидания я даже не думала о том, хочу ли я снова увидеться с этим мужчиной: меня слишком занимали мысли о том, понравилась ли я ему, позвонит ли он мне еще раз. У меня все было задом наперед. Когда Труди закончила курс терапии, все встало на свои места. Она без труда могла "вычислить" потенциально неудачную связь. Даже в тех случаях, когда между нею и недоступным кавалером вспыхивала искра влечения, пламя не успевало разгореться под влиянием беспристрастной оценки личности мужчины, ситуации и возможных последствий. Труди хотела получить мужчину, который стал бы настоящим партнером для нее, либо вообще никого. Середина ее не устраивала. Но один факт оставался фактом: Труди ничего не знала о жизни, основанной на понятиях, противоположных страданию и отчуждению, то есть на поддержке и взаимных обязательствах. Она никогда не испытывала близости, возникающей при таких взаимоотношениях, в которых она теперь нуждалась.

Хотя она жаждала разделить свои мысли и чувства с партнером, ей никогда не приходилось находиться в атмосфере настоящей близости. Ее влечение к холодным мужчинам было не случайным, ее терпимость по отношению к открытым и дружелюбным людям находилась на опасно низком уровне. Труди росла в семье, где не было близости - лишь битвы да перемирия, причем каждое перемирие в той или иной мере всегда означало подготовку к очередному сражению. Были страдания и напряженность, иногда наступало небольшое облегчение, но никогда не было истинной близости, истинной готовности разделить с другими свои чувства, истинной любви. Защищаясь от влияния матери, Труди выработала свою "формулу любви": отдавать себя всю целиком, не прося ничего взамен. Когда терапия помогла ей выбраться из ловушки мученичества и самопожертвования, оказалось, что она не имеет ясного представления, как поступать в новой обстановке. Это был большой шаг вперед, но пока что она прошла лишь половину пути.

Следующей задачей для Труди было научиться проводить время в обществе мужчин, которые ей нравились, даже если она находила их немного скучными. Женщинам, которые любят слишком сильно, часто бывает скучно в обществе "славных парней" - не звонят колокола, не взрываются хлопушки, звезды с неба не падают. Из-за отсутствия возбуждающего фактора такие женщины раздражаются или неловко себя чувствуют, и это состояние общего дискомфорта маскируется выражением "мне скучно". Труди не знала, как ей вести себя в присутствии доброго, внимательного, искренне заинтересованного ею мужчины; как и у всех женщин, которые любят слишком сильно, ее навык общения был приспособлен для напряженных взаимоотношений, а просто радоваться мужскому обществу она не умела. Без того, чтобы маневрировать и манипулировать ради укрепления связи, ей было трудно общаться с мужчиной, чувствовать себя удобно и раскованно. Поскольку она привыкла к восторгам и страданиям, к борьбе, победам и поражениям, то общение, в котором отсутствовали эти мощные компоненты, казалось ей слишком пресным и не удовлетворяло ее. Как это ни смешно, но присутствие уравновешенных, надежных, дружелюбных мужчин вызывало у нее больший внутренний дискомфорт, чем присутствие мужчин эмоционально холодных, недоступных, замкнутых или незаинтересованных. Женщина, которая любит слишком сильно, вырабатывает в себе привычку к негативным чертам характера и способам поведения, и если только она не будет упорно трудиться над изменением своего отношения к жизни, ей будет гораздо удобнее с ними, чем с их противоположностями. Пока Труди не начала учиться нормальному общению с мужчинами, ценившими ее интересы столь же высоко, как и свои собственные, у нее не было надежды когда-либо завязать нормальные здоровые взаимоотношения.

До выздоровления у женщины, которая любит слишком сильно, обычно проявляются нижеследующие черты, характеризующие ее чувства и сексуальные отношения с мужчиной: она задает себе вопрос: "Как сильно он любит меня (или нуждается во мне)?", но никогда не спрашивает: "Как сильно я люблю его?"; большая часть ее сексуального взаимодействия с мужчиной мотивируется вопросом: "Как мне заставить его любить меня сильнее?"; ее стремление дарить себя в сексуальном отношении мужчинам, которых она считает нуждающимися или несчастными, может привести к возникновению поведения, которое она сама считает "развратным". Однако это поведение направлено на удовлетворение других людей, а не самой себя; секс является одним из орудий, которыми она пользуется для регулирования отношений со своим партнером или ради изменения партнера; борьба характеров при взаимном манипулировании часто кажется ей волнующей и возбуждающей. Чтобы настоять на своем, она пользуется методами совращения; в случае успеха она чрезвычайно довольна, в случае неудачи - несчастна. Неудачи в достижении желаемого заставляют ее стараться еще упорнее; она путает беспокойство, страх и страдание с любовью и сексуальным возбуждением. Она называет "любовью" головокружение или чувство пустоты в желудке; ее возбуждение порождается его возбуждением.

Она не знает, как можно хорошо себя чувствовать без его общества; фактически она боится собственных чувств; при отсутствии вызова, который бросают ей трудные взаимоотношения, она испытывает беспокойство. Мужчины, с которыми ей не нужно бороться, сексуально непривлекательны для нее. Она находит их "скучными"; она часто сходится с мужчинами, менее опытными в сексуальном отношении, с которыми она чувствует себя уверенно; она жаждет близости, но из-за страхов перед потерей себя и перед собственной огромной потребностью в ласке и тепле чувствует себя удобно лишь в том случае, если между партнерами поддерживается эмоциональная дистанция и постоянное напряжение. Если мужчина желает эмоционального общения с ней не меньше, чем сексуального, она пугается. Она либо уходит сама, либо отталкивает его.

Кровоточащий вопрос, поднятый Труди в начале нашей совместной работы -

"Как мог секс между нами быть таким замечательным, как мы могли испытывать такие удивительные ощущения и быть в эти минуты такими близкими друг другу, если в остальном между нами не было ничего общего?"

- заслуживает серьезного исследования, поскольку женщины, которые любят слишком сильно, часто сталкиваются с феноменом хорошего секса при несчастных или безнадежных взаимоотношениях. Многих из нас учили, что хороший секс подразумевает "настоящую" любовь, а следовательно, секс не может приносить нам настоящего удовлетворения, если взаимоотношения в целом нас не устраивают. Для женщин, которые любят слишком сильно, это высказывание далеко от истины. В результате процессов, протекающих на каждом из уровней нашего взаимодействия с мужчинами, включая сексуальный уровень, плохие взаимоотношения фактически могут способствовать волнующему и страстному сексу.

Мы можем испытывать большое давление со стороны членов семьи и друзей, требующих объяснить нам, каким образом кто-то не заслуживающий особенного восхищения или даже достойный осуждения может пробудить в нас волнующее предчувствие и томление, несравнимое по силе с нашими чувствами по отношению к более добрым и представительным мужчинам.

Трудно выразить словами тот факт, что мы зачарованы мечтой пробудить к жизни все положительные качества: любовь, заботу, внимательность, честность и благородство. Мы уверены, что все они дремлют в нашем любовнике, ожидая пышного расцвета под согревающими лучами нашей любви. Женщины, которые любят слишком сильно, часто внушают себе, что предмет их страсти никогда не знал настоящей любви, что его не любили родители, бывшие жены или подруги. Мы смотрим на него как на потерпевшего и с готовностью берем на себя задачу дать ему все, что отсутствовало в его жизни до встречи с нами. В определенном смысле этот сценарий является сексуально перевернутой версией истории о Белоснежке, которая спала под властью заклятья, ожидая освобождения, пришедшего с первым поцелуем настоящей любви. Мы хотим быть теми, кто разобьет чары и выведет мужчину из того состояния, которое кажется нам тюрьмой. Мы считаем его эмоциональную недоступность, его гнев, депрессию, жестокость, безразличие, нечестность или болезненные пристрастия признаками того, что его любили недостаточно сильно. Мы восполняем своей любовью его недостатки, его неудачи, даже его патологию. Мы твердо намерены спасти его силой нашей любви.

Секс - один из главных способов, применяемых нами для его излечения. Каждый сексуальный контакт содержит в себе все наше стремление изменить его. Каждым своим поцелуем, каждым прикосновением мы пытаемся сказать ему, какой он особенный и замечательный, как сильно его любят и ценят. Мы уверены, что, убедившись в нашей любви, он преобразится в свое истинное "я" и воплотит в себе все наши мечты и желания.

В определенном смысле секс в таких обстоятельствах хорош, потому что мы хотим этого; мы вкладываем огромную энергию в попытки сделать его неповторимым и замечательным переживанием. Любая реакция со стороны мужчины подталкивает нас к еще большим усилиям, поощряет нас быть более любящими, более убедительными. Существуют и другие причины. Например, хотя может показаться, что при нездоровых взаимоотношениях секс вряд ли может приносить удовлетворение, важно помнить, что оргазм является разрядкой как физического, так и эмоционального напряжения. В то время как одна женщина может избегать сексуальной близости с партнером при возникновении конфликта и напряженности в отношениях, другая может считать секс при таких обстоятельствах высокоэффективным способом освобождения от напряженности хотя бы на короткое время. Для женщины, несчастной во взаимоотношениях с партнером, половой акт может оказаться единственным удовлетворительным аспектом их общения, единственным возможным способом нормального взаимодействия.

В сущности, степень сексуального освобождения, испытываемого женщиной, может быть прямо связана со степенью ее дискомфорта в отношениях с партнером. Это нетрудно понять.

Многие партнеры, независимо от того, насколько хороши их взаимоотношения, испытывают особенно острые сексуальные ощущения после ссоры. Два элемента вносят вклад в необычно яркий и интенсивный секс после конфликта: один из них - уже упомянутое освобождение от напряженности; второй - мощнейшее стремление укрепить с помощью секса связующее звено между партнерами, оказавшееся в опасности из-за ссоры. Тот факт, что партнеры испытывают особенно приятные и глубокие сексуальные переживания при этих обстоятельствах, может показаться подтверждением прочности взаимоотношений в целом. "Посмотри, как мы близки, какими нежными мы можем быть друг с другом, как хорошо мы чувствуем себя вместе. Мы действительно принадлежим друг другу", - может сказать женщина.

Половой акт, доставляющий физическое удовольствие, обладает способностью создавать глубоко ощущаемые связи между двумя людьми. Для женщин, которые любят слишком сильно, интенсивность их борьбы с мужчиной может способствовать интенсивности их сексуальных переживаний, усиливая привязанность к партнеру. Обратное также справедливо: когда мы имеем дело с мужчиной, не представляющим собой большого вызова нашим способностям, в сексуальной области также может отсутствовать пылкая страсть. Поскольку мы не испытываем почти постоянного возбуждения и поскольку секс не используется для достижения каких-то целей, более ровные и спокойные отношения кажутся нам пресными. По сравнению с известными нам бурными страстями этот скучный опыт только подтверждает, что напряженность, борьба, драмы и головная боль обязательны для "настоящей любви".

Это приводит нас к вопросу о том, что такое настоящая любовь. Хотя понятие любви кажется очень трудным для определения, я осмелюсь утверждать, что это происходит потому, что в нашей культуре мы пытаемся совместить в одном определении два совершенно противоположных и даже взаимоисключающих аспекта любви. Таким образом, чем больше мы говорим о любви, тем больше мы противоречим себе. Обнаруживая, что один аспект любви несовместим с другим, мы впадаем в замешательство и приходим к выводу, что любовь - слишком личное, слишком загадочное и таинственное явление, не поддающееся точному определению.

Греки были умнее. Для двух глубоко различных способов понимания того, что мы называем любовью, они использовали два разных слова - эрос и агапэ. Понятие "эрос", разумеется, относится к страстной любви, в то время как понятие "агапэ" описывает стабильные и взаимно обязывающие отношения, свободные от страсти, существующие между двумя близкими людьми.

Контраст между эросом и агапэ позволяет нам понять нашу дилемму, когда мы рассматриваем оба вида любви одновременно, по отношению к одному человеку. Эрос и агапэ имеют своих сторонников, утверждающих, что их принцип является единственным выражением любви, но в каждом виде любви отсутствует нечто драгоценное, что можно найти лишь в его противоположности. Давайте посмотрим, как описывается понятие любви в обоих случаях.

Эрос: настоящая любовь - всепоглощающее чувство, отчаянная тоска по возлюбленному. Любимый человек воспринимается как не похожий на остальных, таинственный и неуловимый. Глубина любви измеряется степенью одержимости любимым человеком. Остается мало времени или внимания для других интересов и задач, поскольку вся энергия сфокусирована на воспоминаниях о прошлых встречах или на мечтах о будущих встречах. Зачастую требуется преодолеть огромные препятствия, таким образом в понятие настоящей любви вносится элемент страдания. Другим признаком глубины любви является готовность терпеть боль и лишения ради сохранения взаимоотношений. С понятием настоящей любви ассоциируются восторг, возбуждение, драматизм, беспокойство, напряженность, загадочность и томление.

Агапэ: настоящая любовь - это партнерство, при котором двое любящих людей искренне преданы друг другу. Эти люди имеют много общих ценностей, целей и интересов и с большой терпимостью относятся к индивидуальным различиям с любимым человеком. Глубина любви измеряется взаимным доверием и уважением. Взаимоотношения позволяют каждому из партнеров более полно, творчески и продуктивно выражать себя в жизни. В прошлых, настоящих и ожидаемых совместных переживаниях присутствует радость. Каждый считает партнера своим лучшим, наиболее любимым другом. Другим признаком глубины любви является готовность честно разобраться в себе ради развития взаимоотношений и укрепления близости. С понятием настоящей любви ассоциируются спокойствие, надежность, преданность, понимание, взаимная поддержка и уют.

Эрос, или страстная любовь, - то самое чувство, которое слишком сильно любящая женщина обычно испытывает по отношению к недоступному мужчине. Ее страсть так сильна именно потому, что он недоступен. Для поддержания страсти она нуждается в постоянной борьбе, в преодолении препятствий, в стремлении к большему. Страсть в буквальном смысле означает страдание, и нередко случается так, что чем глубже страдание, тем сильнее страсть. Восторг и возбуждение от страстного любовного романа не могут сравниться с более мягкими чувствами при стабильных взаимно обязывающих отношениях. Поэтому если женщина наконец получит от объекта своей страсти то, чего она с таким жаром добивается, страдания прекратятся, а страсть скоро "перегорит". Тогда, возможно, она скажет себе, что разлюбила, потому что самая сильная боль осталась в прошлом. Общество, в котором мы живем, вездесущие средства массовой информации, окружающие и пропитывающие наше сознание, постоянно смешивают эти два вида любви. Нам сотнями способов объясняют, что страстные взаимоот-ношения (эрос) принесут нам довольство и удовлетворение (агапэ). Фактически подразуме-вается, что в горниле достаточно жаркой страсти можно выковать прочные оковы, связующие двух людей. Все неудачно сложившиеся романы, которые начинались со вспышек бурной страсти, служат подтверждением ошибочности этой предпосылки. Внутренний разлад, страдания и тоска не способствуют развитию стабильных, нежных и длительных взаимоотношений, хотя определенно вносят большой вклад в развитие страстной влюбленности.

Общие интересы, общие цели и ценности, способность к глубокой и продолжительной близости - все это выходит на первый план, если первоначальная эротическая зачарованность партнеров постепенно преобразуется во взаимные обязательства, нежность и преданность, выдерживающие испытание временем.

Часто происходит следующее: в страстных взаимоотношениях, наполненных, как и полагается, восторгами, страданием и разладом, присутствует ощущение, что не хватает чего-то очень важного. Не хватает взаимных обязательств - средств для стабилизации хаотического эмоционального опыта, рождающих чувство надежности и безопасности. Если бы препятствия для близости были преодолены, то партнеры смогли бы наконец внимательно рассмотреть друг друга и удивились бы, куда исчезла страсть. Отношения становятся доверительными, теплыми и нежными, но при этом люди чувствуют себя немного обманутыми, поскольку желание уже не воспламеняет их с прежней силой.

За страсть мы платим страхом, однако те самые страхи и страдания, которые питают страстную любовь, могут разрушить ее. За стабильность и привязанность мы платим скукой. Те самые чувства надежности и безопасности, которые цементируют взаимоотношения, могут сделать их застывшими и безжизненными.

Если мы ищем волнений и жизненных вызовов в стабильных взаимоотношениях, то они должны быть основаны не на обманутых надеждах и неясной тоске, а на все более глубоком исследовании того, что Лоуренс называет "радостными мистериями" между мужчиной и женщиной, посвятившими себя друг другу. Лоуренс считает, что для наилучшего результата инициатива должна исходить от одного партнера, так как честность и преданность агапэ должны совмещаться со смелостью и уязвимостью эроса, чтобы создать настоящую близость. Один выздоравливающий алкоголик очень просто и хорошо сказал об этом: "Когда я пил, я спал со многими женщинами и обычно всегда испытывал одинаковые ощущения. С тех пор, как я стал трезвенником, я сплю только со своей женой, но каждый раз становится для нас совершенно новым переживанием".

Восторг и волнение, рожденные не возбуждением, но близостью и пониманием, встречаются слишком редко. Большинство из выбравших взаимно обязывающие, ровные отношения удовлетворяются предсказуемостью, уютом и чувством партнерства. Они боятся исследовать тайны, воплощенные в мужчине и женщине, боятся открыть свое сокровенное "я". Однако в страхе перед неизвестностью они игнорируют тот дар, который преподносят им взаимные обязательства - дар истинной близости.

Для женщин, которые любят слишком сильно, установление действительно близких отношений с партнером может произойти только после выздоровления. Позже в этой книге мы еще раз встретимся с Труди, принявшей этот вызов, который ожидает нас всех.

Глава 11. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ И БЛИЗОСТЬ: ЗАПОЛНЕНИЕ ПРОБЕЛА

"Брак для нас является путешествием к неизвестному месту назначения...

Мы обнаруживаем, что люди могут делиться друг с другом не только тем,

чего они не знают друг о друге, но и тем, чего они не знают о самих себе".

МАЙКЛ ВЕНТУРА "Танец теней в брачной зоне"

- Я хочу узнать одно: что случилось с моими сексуальными чувствами? - спрашивает Труди, направляясь к кушетке в моем кабинете. Она непринужденно бросает слова через плечо, но в ее глазах я замечаю обвиняющее выражение. На ее пальце надето обручальное кольцо с бриллиантом, разбрасывающим искры света, и я начинаю догадываться о причине ее визита. Последний раз я видела ее восемь месяцев назад. Сегодня она выглядит лучше, чем тогда: ее большие карие глаза сияют, прекрасное облако вьющихся золотисто-каштановых волос еще увеличилось в размерах. Ее лицо осталось таким же миловидным, но две маски, которые она раньше носила, - маленькой грустной сиротки и искушенной софистки - сменились женственным блеском уверенности в себе. Она прошла долгий путь за три года после своей попытки самоубийства в те дни, когда закончился ее роман с Джимом, женатым полисменом.

Я рада видеть, что процесс ее выздоровления продолжается. Труди еще не знает об этом, но даже сексуальные проблемы, с которыми она столкнулась, являются частью перехода к более здоровому образу жизни.

- Расскажите мне обо всем. Труди, - прошу я. Она со вздохом откидывается на спинку кушетки.

- У меня есть замечательный мужчина. Вы помните Хэла? Я уже встречалась с ним, когда последний раз приходила к вам.

Я очень хорошо помнила это имя. Хэл был одним из нескольких молодых мужчин, с которыми встречалась Труди, когда заканчивала процесс терапии. "Он славный, но немного скучный, - говорила она тогда. - Мы много беседуем, и он кажется мне надежным и достойным доверия. Он красивый и внимательный, но звезд с неба не хватает, так что, наверное, он все-таки не мой герой". В то время она согласилась со мной в том, что ей необходимо общество внимательного и надежного мужчины, поэтому решила какое-то время встречаться с Хэлом "просто для тренировки".

Теперь Труди гордо продолжает:

- Слава Богу, он сильно отличается от тех мужчин, с которыми я имела дело раньше. Мы обручились и должны пожениться в сентябре. Но у нас... э-э-э... в общем, у нас есть кое-какие проблемы. Вернее, даже не у нас, а у меня. Мне с ним почему-то трудно возбуждаться, а поскольку раньше это никогда не было для меня проблемой, то я хочу знать, что происходит. Вы знаете, какая я была. Я прямо-таки молила о сексе всех тех мужчин, которые не любили меня. Но теперь я больше ни на кого не набрасываюсь. Я стала похожа на робкую, стыдливую старую деву. У меня есть Хэл - красивый, добрый, заботливый. Кроме того, он по-настоящему любит меня. И тем не менее я чувствую себя бревном, когда ложусь с ним в постель.

Я киваю, зная, что Труди столкнулась с препятствием, преодолеваемым многими женщинами, которые любили слишком сильно, в процессе своего выздоровления. Они пользовались своей сексуальностью как орудием для манипулирования трудным или "невозможным" партнером, пытаясь склонить его к любви. Когда эта задача больше не актуальна, они не знают, как быть сексуальными в обществе нежного и любящего партнера.

Нетерпение Труни возрастает. Она постукивает кулачком по колену, подчеркивая каждое слово:

- Ну почему он нс возбуждает меня?; - она с опаской смотрит на меня. - Может быть, потому, что я на самом деле не люблю его? Между нами что-то не так, да?

- А вы считаете, что любите его? - спрашиваю я.

- Думаю, да. Но я растеряна, потому что все очень отличается от того, что я знала раньше. Мне ужасно нравится бывать в его обществе. Мы можем разговаривать буквально обо всем. Он знает мою историю, так что между нами нет секретов. Я не притворяюсь перед ним. Я остаюсь собой, и это означает, что с ним мне спокойнее, чем с любым другим мужчиной из всех, которых я знала. Сейчас я не притворяюсь, но устраивать представления было гораздо легче, чем верить в то, что я - такая, какая я есть, - могу кого-то заинтересовать. У нас много общих интересов: плавание, велосипедные прогулки, туризм. Мы разделяем практически одни и те же ценности, а если все-таки ссоримся, Хэл играет в открытую. В сущности, спорить с ним для меня почти удовольствие.

Но сначала даже открытые, откровенные разговоры о наших несогласиях очень пугали меня. Я не привыкла к такой честности, и меня пугало то, что он ожидает от меня взаимности в этом отношении. Хэл помог мне не бояться высказывать свои мысли и спрашивать, что мне нужно от него. Он никогда не наказывал меня за честность. Мы улаживали любые спорные вопросы и после этого становились только ближе друг другу. Он - лучший друг из всех, которые у меня когда- либо были, и я испытываю гордость, когда нас видят вместе. Так что, думаю, я и в самом деле люблю его. Но если я люблю его, то почему мне не может быть хорошо с ним в постели? В его сексуальном поведении нет ничего плохого или неправильного, он очень нежный и всегда хочет доставить мне удовольствие. Он не такой агрессивный, как Джим, но, думаю, проблема не в этом, я знаю: он считает меня замечательной и один мой вид возбуждает его, но с моей стороны ничего особенного не происходит. Я почти все время остаюсь холодной и немного смущенной. После того, какой я была раньше, это довольно странно, не правда ли?

Я поспешила заверить ее в обратном:

- В общем-то, здесь нет ничего странного. Многие женщины, чья судьба похожа на вашу, прошли через то, что вы сейчас испытываете. Исчезают восторженность, вызов, нервная дрожь. Поскольку они всегда называли это "любовью", им кажется, будто из их отношений исчезло что-то очень важное. На самом деле исчезли безумие, страдание, страх, ожидание и робкая надежда на перемены к лучшему. Вы впервые связали свою жизнь с добрым, искренним, надежным мужчиной, который обожает вас. Теперь вам не нужно стараться изменить его - он уже обладает теми качествами, которые вы хотели видеть в мужчине. При этом он предан вам. Трудность заключается в том, что раньше вы никогда не испытывали того, что хотели испытать. Вы знали, как бывает, когда не имеешь чего-то и прилагаешь отчаянные усилия, чтобы этого добиться. Вы привыкли к неуверенности и томлению, порождающим возбуждение и учащенное сердцебиение. Придет ли он?.. Сделает ли он?.. Скажет ли он?.. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

Труди улыбается.

- Конечно, но какое отношение это имеет к моим сексуальным чувствам?

- Самое непосредственное. Отсутствие желаемого действовало на вас гораздо более стимулирующе, чем его присутствие. Общество доброго, любящего, преданного мужчины никогда не приведет к такому выбросу адреналина в кровь, как это было, к примеру, у вас с Джимом.

- О, это правда! Понимаете, я постоянно сомневаюсь в прочности наших взаимоотношений с Хэлом, поскольку не так уж безумно увлечена им.

Труди больше не сердится. Теперь она взволнована и заинтересована: детектив, раскрывающий важную загадку.

- Возможно, вы воспринимаете его любовь как должное, - соглашаюсь я. - Вы знаете, что он будет с вами. Он не собирается бросать вас. Вы можете рассчитывать на него, поэтому вам нет надобности быть одержимой. Одержимость - это не любовь. Труди. Это в сего лишь одержимость.

Она кивает, вспоминая.

- Знаю, знаю...

- Иногда, - продолжаю я, - наши сексуальные чувства проявляются сильнее всего, если мы безумно увлечены мужчиной. Восторги встречи и тревожные ожидания, даже ужас перед разлукой, - все эти чувства складывались в то ощущение, которое мы называли любовью На самом деле это все, что угодно, только не любовь. То, что это любовь, внушается нам массовой культурой с ее песенками вроде "Детка, я не могу жить без тебя" и так далее. Вряд ли кто-нибудь пишет песни о том, как легко и спокойно чувствует себя человек, любящий здоровой, нормальной любовью. Все пишут о страхе, потерях, страданиях и сердечных муках Мы считаем это любовью и не знаем, что делать, когда встречаемся с более или менее нормальным человеком. Мы начинаем успокаиваться в его обществе, а потом боимся, что это не любовь, поскольку наша одержимость куда-то исчезает.

- Точно, - соглашается Труди. - Это именно то, что произошло со мной. Про себя я не называла любовью то, что происходило между мной и Хэлом. Нам было спокойно вместе, а я, как вы знаете, не привыкла к спокойствию. Она улыбается и продолжает:

- За месяцы нашего знакомства мы с ним постоянно сближались. Я чувствовала, что могу расслабиться, позволить себе быть собой, и при этом он никуда не уйдет. Это уже само по себе было невероятно. Все мужчины рано или поздно бросали меня. Мы долго выжидали, прежде чем вступить в сексуальные отношения. Сначала мы хорошо узнали друг друга просто как люди. Он все больше нравился мне, и время, проведенное в его обществе, было для меня самым счастливым. Когда мы наконец легли в постель, он был очень ласков, но я чувствовала себя такой уязвимой! Я много плакала. Я по-прежнему иногда плачу, и он как будто не возражает против этого, - Труди опускает глаза. - Полагаю, во мне осталось еще много мучительных воспоминаний, связанных с сексом, с ощущениями обиды и одиночества.

После небольшой паузы она добавляет:

- Что касается нашего секса, то я более обеспокоена, чем он. Конечно, ему хотелось бы, чтобы наш секс был более волнующим, - как для него, так и для меня. Но он вообще-то не жалуется. Зато я серьезно встревожена, по- тому что знаю, как это может быть.

- О'кей, - говорю я. - Расскажите мне о том, что сейчас происходит между вами и Хэлом.

- Он любит меня. Я вижу это по его обращению со мной. Когда я впервые встречаюсь с кем-то из его друзей, я знаю, что Хэл уже рассказал ему что-то замечательное обо мне, потому что вижу, с каким выражением меня приветствуют. Когда мы одни, он необычайно добр и искренне хочет сделать меня счастливой, но я становлюсь жесткой, одеревеневшей, почти совсем холодной. Я никак не могу как следует "завестись". Не знаю, что меня удерживает...

- Что вы чувствуете, когда начинаете заниматься любовью с Хэлом, Труди?

Некоторое время она молча размышляет, потом поднимает голову.

- Может быть, страх? - и затем сама отвечает себе:

- Да, именно так. Я боюсь, в самом деле боюсь.

- Чего боитесь?

Снова задумчивое молчание.

- Точно не знаю, - наконец говорит она. - Боюсь быть узнанной, наверное... О, это звучие так по-библейски! Вы знаете, как об этом всегда говорится в Библии: "Потом он познал ее". Что-то в этом роде. Мне почему-то кажется, что если я уступлю, то Хэл узнает меня всю не просто в сексуальном отношении, но и во всех других отношениях. И я не могу уступить - это слишком пугает меня.

Я задала естественный вопрос:

- А что произойдет, если вы это сделаете?

- Не знаю... - Труди начинает вертеться под моим взглядом. - Когда я думаю об этом то чувствую себя такой уязвимой, такой голой... И это кажется мне глупостью: так относиться к сексу после моих прошлых похождений. Но теперь все почему-то стало другим. Очень трудно быть сексуальной с человеком, который действительно хочет во всех отношениях сблизиться со мной. Я закрываюсь, словно ракушка, либо совершаю все положенные движения, но в это время какая-то часть меня замыкается в себе. Я веду себя как стыдливая девственница или что-то в этом роде.

- В том, что касается ваших теперешних отношений, вы действительно очень похожи на девственницу, - уверяю я. - Все это ново для вас. Вы очень неопытны в подобном общении с мужчиной, да и с любым другим человеком. И вы действительно боитесь.

- Я сразу же ухожу в оборону, словно опасаюсь потерять что-то очень важное для меня, - соглашается Труди.

- Верно. И то, что вы боитесь потерять, являлось вашей броней, вашей защитой от настоящих страданий. Хотя раньше вы набрасывались на мужчин, но никогда не осмеливались по-настоящему сблизиться с кем-либо из них. Вы никогда не имели дела с близостью, потому что они тоже ее не хотели. Теперь у вас есть Хэл, который очень хочет сблизиться с вами, но вы начинаете паниковать. Когда вы разговариваете с ним и наслаждаетесь его обществом, все идет прекрасно, но когда дело доходит до секса, устраняющего все барьеры, дело оборачивается по-иному. С другими вашими партнерами даже секс не мог устранить эти барьеры. Фактически секс даже помогал удерживать мужчин на расстоянии, поскольку вы пользовались им, чтобы избежать необходимости раскрыть свои истинные чувства. Поэтому независимо от вашего сексуального опыта вы никогда раньше не были сексуально близки с мужчиной. Сейчас вам очень трудно отказаться от потребности в контроле, трудно просто быть сексуальной, а не пользоваться сексом, как орудием. Мне нравится ваша формулировка "быть узнанной", потому что секс для вас теперь означает именно это. Вы с Хэлом уже имеете так много общего, что секс стал средством углубить ваши знания друг о друге, а не избегать друг друга.

Глаза Труди блестят от слез.

- Но почему так должно быть? Почему я не могу просто расслабиться? Я знаю, что этот мужчина не будет сознательно обижать меня. По крайней мере я так не думаю...

Высказав свое сомнение вслух, она быстро меняет тему:

- О'кей, вы говорите мне, что я знала лишь о том, как быть сексуальной с мужчинами, которые не любили меня, и поэтому теперь не могу быть сексуальной с хорошим и добрым мужчиной вроде Хэла. Что же мне делать?

- Единственный способ - прорваться. Сначала откажитесь от идеи "быть сексапильной" и позвольте себе стать сексуальной. Сексапильность - это игра. Сексуальность - это интимное общение на физическом уровне. Вам нужно рассказать Хэлу о том, что с вами происходит, доверить ему все свои чувства, какими бы иррациональными они ни казались. Расскажите ему о тех моментах, когда вы боитесь, когда Вам хочется замкнуться в себе, когда вы снова оказываетесь не готовой к близости с ним. Если потребуется, возьмите на себя инициативу в постели и делайте все так, как это удобно для вас. Хэл поймет, если вы попросите его помочь вам разобраться в ваших страхах. Не пытайтесь осуждать себя за то, что с вами происходит. Любовь и доверие - это области, в которых вам еще недостает опыта. Продвигайтесь медленно и укрепляйте свое желание уступать. Знаете, Труди, в том сексе, который вы знали раньше, было очень мало уступок, зато очень много попыток руководить и контролировать, манипулировать другим человеком посредством секса. Вы устраивали представления, надеясь на восторженные отзывы. Смотрите на различие между тем, что вы делали раньше, и тем, что вы пытаетесь делать теперь, как на различие между ролью великой куртизанки и жизнью любящей женщины. Выступление на сцене может быть очень волнующим, особенно когда вам обеспечено внимание аудитории. Быть любящей гораздо труднее, потому что это очень личное. Если вы любите себя, вам проще согласиться с тем, что вы заслуживаете любви другого человека. Если у вас мало любви к себе, вам гораздо труднее принять чужую любовь. Вы прошли большой путь, но теперь вам предстоит сделать следующий шаг: научиться доверять себе настолько, чтобы принять любовь другого человека.

- Все эти , жуткие страсти, с которыми мне приходилось иметь дело, были на самом деле хорошо рассчитаны, - задумчиво говорит Труди. - Теперь я вижу это. Контроль поддерживался все время, хотя представление было волнующим. Выходит, мне пора перестать играть роль и начать жить. Странно, насколько это оказывается труднее. Быть любимой... мне предстоит еще много учиться этому. Иногда я смотрю на Хэла и удивляюсь, как он мог так увлечься мною. Не думаю, что во мне есть что-то замечательное, если я не устраиваю грандиозных представлений для публики, - ее глаза расширяются. - Вот почему это оказалось так трудно для меня, да? Не нужно устраивать представления, не нужно делать что-то особенное, не нужно стараться. Я боялась любить Хэла, потому что не знала, как это делается. Я думала, что если не стану применять по отношению к нему все свои старые приемы совращения, то одной моей нежности будет недостаточно, и я быстро наскучу ему. Но я не могла проделывать с ним свои штучки: ведь мы были такими хорошими друзьями, что было бы дико набрасываться на него, тяжело дышать и так далее. К тому же в этом не было необходимости. Он и без того был очень заинтересован мною. Это относится и ко всему остальному. Все гораздо проще, чем та любовь, которую я себе представляла. Подумать только: быть собой - уже достаточно! - Труди с улыбкой смотрит на меня. - С другими происходит то же самое, да?

- Не так часто, как мне бы хотелось, - отвечаю я. - Ваша теперешняя борьба действительно характерна для женщины, излечившейся от "слишком сильной любви", но многие женщины так и не выздоравливают. Они растрачивают свое время, свою энергию и свою жизнь, они пользуются своей сексуальностью как орудием для того, чтобы изменить мужчину и заставить его полюбить себя. Этого никогда не происходит, но для, них борьба - наиболее безопасный путь, поскольку, пока они увлечены ею, им не приходится иметь дело с настоящей близостью, с необходимостью как можно полнее узнать своего партнера. Большинство людей просто боится такого сближения. Поэтому, хотя страх перед одиночеством заставляет их вступать во взаимоотношения, страх перед близостью не позволяет им выбрать человека, с которым им было бы по-настоящему хорошо.

- А Хэл не сделал со мной такой ошибки? - внезапно спрашивает Труди. - Не выбрал ли он женщину, с которой он не может быть близок по- настоящему?

- Возможно, - отвечаю я.

- Но ведь теперь я противлюсь близости с ним! Как это могло случиться?

- Это часто случается. Знаете, все мы способны играть обе роли: преследователя и убегающего. Со своими прежними партнерами вы играли роль преследователя, в то время как они убегали. Теперь вы до некоторой степени сопротивляетесь, а Хэл преследует цель сблизиться с вами. Будет интересно посмотреть, что получится, если вы перестанете убегать от него. Видите ли, в процессе игры одно остается неизменным: пробел в отношениях между партнерами. Вы можете меняться ролями, но пробел остается.

- Выходит, независимо от того, кто преследует и кто убегает, у каждого есть проблемы с близостью? - тихо спрашивает Труди. - Речь не о сексе, верно? Именно близость так страшит нас. Но я действительно думаю, чтo мне хочется остановиться и дать ему догнать себя. Это страшно пугает меня, но я хочу заполнить пробел"

Труди подразумевает то состояние, которого удалось достигнуть немногим. Стремление избежать этого состояния стоит за бесконечной борьбой между женщинами, которые любят слишком сильно, и мужчинами, которые холодны к ним. Роли преследователя и убегающего взаимозаменяемы, но полный отказ от них требует редкой храбрости от партнеров. Я могу дать Труди лишь одно напутствие:

- Полагаю, вам нужно обстоятельно поговорить об этом с Хэлом. И не молчите, когда лежите с ним в постели. Дайте ему знать о своих мыслях и чувствах - это очень важно для близости. Будьте очень-очень честной, а остальное приложится.

Труди вздыхает с безмерным облегчением.

- Так хорошо понять, что с тобой происходит! Вы правы: все это ново для меня, и я еще не знаю, как себя вести. Я поначалу думала, что мне следует быть такой же необузданной, как раньше, но цели не достигла. Возникли только новые проблемы. Но я уже верю Хэлу всем сердцем и всеми своими чувствами. Теперь мне нужно научиться доверять ему своим телом, - она улыбается, качая головой. - Это нелегко, верно? Но именно это и должно случиться. Я дам вам знать, как пойдут дела... и спасибо.

- Всего доброго. Труди, - от всего сердца говорю я, и мы обнимаемся на прощание.

Чтобы увидеть, как далеко Труди продвинулась в своем выздоровлении, мы можем сравнить ее мнение о себе и о своем стиле взаимоотношений с характеристиками женщины, избавившейся от болезни "слишком сильной любви". Имейте в виду, что выздоровление - это пожизненный процесс и цель, к которой мы постоянно стремимся, а не препятствие, которое мы преодолеваем раз и навсегда.

Вот характеристики женщины, излечившейся от "слишком сильной любви":

"          Она полностью принимает себя, даже если хочет в чем- то измениться. В основе ее поведения лежат любовь к себе и самоуважение, которые она постоянно укрепляет и сознательно лелеет.

"          Она принимает других людей такими, каковы они есть, не пытаясь изменить их ради удовлетворения своих потребностей.

"          Она отдает себе отчет во всех своих чувствах относительно каждого аспекта своей жизни, включая и сексуальный аспект.

"          Она развивает все стороны собственной личности: свой ум, свою внешность, свои ценности и убеждения, свое тело, свои склонности и интересы. Она утверждает себя, но не ищет во взаимоотношениях средства укрепить собственное достоинство.

"Ее самооценка настолько высока, что она может радоваться обществу других людей, особенно мужчин, не ощущая потребности руководить ими и контролировать их. Ей не хочется быть "нужной", чтобы чувствовать себя привлекательной.

"          Она позволяет себе быть открытой и доверчивой с соответствующими людьми. Она не боится, что ее узнают на глубоко личном уровне, но в то же время не подвергает себя эксплуатации со стороны тех, кто не заинтересован в ее благополучии.

"          Она спрашивает себя: "Хороши ли для меня эти взаимоотношения? Позволяют ли они мне в полной мере использовать мои способности?"

"          Когда взаимоотношения становятся деструктивными, она способна отказаться от них, не испытывая глубокой депрессии. У нее есть круг хороших друзей и здоровых интересов, которые помогут ей преодолеть кризис.

"          Она ценит свое душевное спокойствие превыше всего остального. Все былые схватки и драмы потеряли для нес свою привлекательность. Она заботится о себе, о своем здоровье и благополучии.

"          Она знает, что при здоровых взаимоотношениях партнеры должны иметь сходные ценности, интересы и устремления, что каждый из них должен быть способен к близости. Она знает также, что достойна самого лучшего из того, что жизнь может ей предложить.

Существует несколько фаз выздоровления от болезни "слишком сильной любви". Первая фаза начинается тогда, когда мы осознаем, что делаем, и у нас возникает желание остановиться. Вторая фаза начинается с нашей готовности получить помощь, включая первые шаги, предпринимаемые для этого. Затем мы входим в ту фазу, когда женщина дает сама себе определение обязательства и осознанно приступает к выполнению программы выздоровления. На этой фазе мы начинаем менять схемы своих поступков, мыслей и чувств. То, что когда-то казалось привычным и нормальным, начинает казаться чуждым и нездоровым. Мы вступаем в следующую фазу выздоровления, когда делаем выбор в пользу улучшения своей жизни и укрепления своего благополучия. Наша любовь к себе медленно, но постоянно возрастает на всех стадиях выздоровления. Сначала мы перестаем ненавидеть себя, потом становимся терпимыми к себе. Затем приходит осознание своих хороших качеств и начинает развиваться согласие с собой. наконец, появляется искренняя любовь к себе. Без согласия с собой и любви к себе мы сможем вынести испытания "быть узнанным" как выразилась Труди, поскольку в этом случае мы не сможем поверить в то, что достойны любви, что нас можно любить такими, каковы есть. Вместо этого мы начнем "зарабатывать" любовь своей заботливостью и терпеливостью, страданиями и самопожертвованием, волнующим сексом или вкусными блюдами и так далее. Когда внутренняя гармония и любовь к себе начинают развиваться и укрепляться, мы моя просто быть собой, не стараясь угодить другому и не пытаясь добиться их любви и одобрения любым из известных нам способов. Однако, хотя отказ от притворства приносит облегчение, он опасен для нас. Начиная жить вместо того, чтобы играть роль, мы становимся очень уязвимыми. Когда мы хотим верить, что сами себе достойны любви дорогого нам человека всегда возникает искушение хотя бы немного поактерствовать перед ним. Однако процесс нашего выздоровления продвинулся уже далеко, что нам претит возвращение к старым схемам поведения, требующим манипулирования другими людьми. Труди как раз попала этот перекресток: она больше не может использовать свой старый сексуальный стиль, но боится сделать шаг навстречу большей искренности и открытости.

Выходя из старой роли, мы часто оказываемся как бы застывшими. Мы больше не хотим совершать заранее рассчитанные действия с целью добиться определенного результата и страдаем, не зная, что же нам теперь делать. Но затем появляется искреннее желание поделиться своей любовью и своими чувствами, и мы "оттаиваем". Позволяя другому человеку по-настоящему увидеть нас, узнать нас, мы должны прежде всего преодолеть свой страх оказаться отвергнутыми. Затем мы должны научиться не паниковать, когда эмоциональные границы, окружавшие и защищавшие нас, начинают расплываться и исчезать. В сексуальном отношении это новое качество взаимоотношений требует от нас не только физической, но также эмоциональной и духовной обнаженности и уязвимости.

Неудивительно, что такая степень близости между двумя людьми достигается очень редко. Мы страшимся своего "исчезновения" в случае исчезновения наших эмоциональных границ. Что делает риск оправданным? То, что лишь полностью открывшись, мы можем быть безоговорочно любимыми. Когда мы полностью открыты, нас любят за нашу суть - ничто не может быть более утверждающим в личном плане и более освобождающим во взаимоотношениях. Однако нужно заметить, что подобное становится возможным лишь при отсутствии страха, поэтому мы должны не только преодолевать свой страх перед искренностью, также избегать людей, чьи поступки и поведение могут вызвать у нас страх. Независимо вашей искренности всегда найдутся люди, гнев, враждебность и агрессивность не да вам быть честной с ними. Быть честной с ними означает быть мазохисткой. Следовательно уменьшение, а затем и устранение наших эмоциональных ограничений должно происходит общении с близкими людьми, отношения с которыми основаны на доверии, любви и уважении.

При выздоровлении меняется сама схема нашего общения с окружающими, что часто приводит к смене круга друзей и даже партнеров. Мы начинаем по-другому относиться к своим родителям и к своим детям. В отношениях с родителями мы становимся менее раздражительными и зависимыми и, может быть, менее неблагодарными. Мы становимся более искренними, более терпимыми, а иногда - более любящими. В отношениях с детьми мы делаемся менее властными, менее озабоченными и менее виноватыми. Чем жизнерадостнее и спокойнее становимся, тем жизнерадостнее и спокойнее становятся наши дети. Мы получаем большую свободу для достижения собственных целей и интересов, позволяя им делать то же самое. Подруги, с которыми мы раньше вели бесконечные разговоры, могут теперь изумить своим нездоровым и безрассудным отношением к жизни. Хотя мы можем предложить им то, что оказалось полезным для нас, мы не должны взваливать на свои плечи груз их проблем. Обоюдное несчастье как критерий дружбы заменяется другим, гораздо более здоровым критерием: взаимными интересами. Короче говоря, выздоровление внесет в вашу жизнь гораздо больше изменений, чем я могу перечислить на этих страницах, и иногда эти изменения могут показаться неудобными. Не позволяйте неудобствам останавливать вас. Именно страх перед переменами, перед постепенным отказом от давно известного, знакомого и рутинного, препятствует нашему превращению в здоровых, целеустремленных и любящих людей. Нам препятствуют не страдания. Мы уже испытали множество страданий без надежды на облегчение. Нам препятствует страх: страх перед неизвестностью. Лучший известный мне способ противостоять страху и преодолеть его - объединить силы с товарищами, которым по пути с вами. Вступите в группу взаимопомощи. Познакомьтесь с людьми, которые были там, где вы сейчас, а теперь находятся на пути к желанному пункту назначения или уже прибыли туда. Присоединитесь к ним на пути к новому образу жизни.

Прочитав эти главы из книги "Женщины, которые любят слишком сильно", я надеюсь, вы больше не будете путать любовь и секс, тёплые и холодные отношения, любящих и любовников, душевную и физическую близость, гармонию в сексуальной жизни и эффективное использование секса.

Берегите себя и своих близких!
Ваш любимый психолог Евгений Седов
www.easedov.ru